RUSSOPHOBIA IN LORD PALMERSTON’S POLITICAL ACTIVITIES

Full Text

Лорд Пальмерстон (1784-1865) был одним из наиболее крупных британских государственных деятелей и дипломатов XIX в. Этот человек оставил яркий след в истории. На протяжении сорока восьми лет он занимал различные министерские посты, чего в Великобритании не удавалось сделать никому ни до него, ни после. Начав государственную карьеру с должности младшего лорда Адмиралтейства в 1807 г., он завершил ее со своей смертью, находясь на посту премьер-министра в 1865 г. Пальмерстон был министром иностранных дел (1830-1834, 1835-1841, 1846-1851), премьер-министром Великобритании (1855-1858, 1859-1865), имея возможность, таким образом, непосредственно влиять на формирование британского внешнеполитического курса на протяжении четверти века. Дипломатия воистину стала призванием его жизни. Даже находясь в оппозиции или занимая пост министра внутренних дел (1852-1855), он не переставал интересоваться проблемами внешней политики страны. Годы активной государственной деятельности лорда, совпавшие с периодом экономического и политического преобладания Великобритании в мире, вошли в анналы британской внешней политики под названием «пальмерстоновской эры». Его жизнь и политическая карьера нашли широкое освещение в зарубежной историографии (Partridge, Partridge 1994). Отечественные исследователи также не могли обойти своим вниманием столь крупную историческую фигуру, но они в своих работах обычно рассматривали деятельность лорда на завершающем этапе его карьеры (конец 40-х - начало 60-х гг. XIX в.), в основном связанном с его отношением к европейским революциям 1848-1849 гг. и особенно к Крымской войне, одним из главных зачинателей которой он обычно представляется в отечественной исторической науке (Асташова, Кирюхин 2011; Виноградов 2006; Виноградов, Сергеев 1990). Целью настоящей статьи является попытка дополнить новыми штрихами наше представление о Пальмерстоне как дипломате и государственном деятеле. Генри Джон Темпл (в будущем - лорд Пальмерстон) родился 20 октября 1784 г. в Вестминстере в аристократической семье Генри Пальмерстона, виконта и ирландского пэра. Юный Пальмерстон получил блестящее образование в частной привилегированной школе Харроу и в университетах Эдинбурга и Кембриджа. Он рано потерял отца и мать, умерших, соответственно, в 1802 и 1805 гг. После смерти отца Генри Джон унаследовал его титул лорда и третьего виконта Пальмерстона, а также внушительное состояние. Политическая карьера Пальмерстона началась в мае 1807 г., когда после трех неудачных попыток в других местах он был избран депутатом парламента от партии тори в городе Ньюпорт, расположенном на острове Уайт. К тому времени он уже получил свой первый государственный пост младшего лорда Адмиралтейства. Кстати, Пальмерстону удалось в течение 58 лет оставаться членом парламента, и по этому показателю в британской парламентской истории он уступает лишь Гладстону и Черчиллю (Виноградов, Сергеев 1994: 154). В октябре 1809 г., формируя торийское правительство, лорд Персиваль предложил ему пост канцлера казначейства [в то время эта должность была менее значима, чем сейчас, но все же давала место в правительстве. - М.Ж.]. Пальмерстон отказался от этого заманчивого предложения, согласившись, однако, стать военным министром без места в правительстве. Эту должность он и занимал в течение последующих восемнадцати лет, что было, по мнению многих современников, пределом бюрократических амбиций лорда. Однако в 1827 г., после ухода лорда Ливерпуля с поста премьер-министра на британском политическом Олимпе случились серьезные изменения, которые значительно продвинули вперед карьеру лорда Пальмерстона. Сохраняя должность военного министра, он был введен в торийские правительственные кабинеты - сначала Каннинга (1827), затем - Годерича (1827-1828) и Веллингтона (1828-1830). В это время он сближается с группировкой «либеральных тори», возглавляемой будущим премьер-министром Джорджем Каннингом и отличавшейся более широкими либеральными взглядами по целому ряду проблем внутренней и внешней британской политики, чем основная (консервативная) часть партии тори. В 1828 г. из-за нежелания премьер-министра герцога Веллингтона обсуждать проблему частичного перераспределения парламентских мест Пальмерстон вместе с другими «либеральными тори» (еще их называли каннингитами, т.е. последователями Дж. Каннинга) в знак протеста вышел из торийского правительства. После этого начинается естественное сближение Пальмерстона с партией вигов. В середине ноября 1830 г., после продолжительного кризиса, пал торийский кабинет герцога Веллингтона. 20 ноября было объявлено о создании лордом Греем нового вигского правительства, в котором Пальмерстон получил место министра иностранных дел. В правительственной декларации, изложенной 22 ноября в палате лордов, новый кабинет объявил главными принципами своей деятельности борьбу за избирательную реформу, усмирение народных волнений в стране, сокращение государственных расходов и мир с соседними государствами (Hansard’s Parliamentary Debates 1830: 805). С тех пор либерально-популистский лозунг «поддержания мира в Европе» стал основным принципом внешней политики лорда Пальмерстона. Пальмерстон довольно поздно начал заниматься внешнеполитическими проблемами. Он пришел в Форин оффис в 46-летнем возрасте, имея за плечами более чем 20-летний опыт парламентской и государственной деятельности. Лишь незадолго до этого произошло первое серьезное внешнеполитическое выступление Пальмерстона. В конце 20-х гг. XIX в. резко обострился так называемый «восточный вопрос» в связи с русско-турецкой войной 1828-1829 гг. В феврале 1830 г., находясь в рядах парламентской оппозиции, Пальмерстон, выступая в палате общин, обвинил торийское правительство герцога Веллингтона в пассивности в восточном вопросе. По его мнению, Великобритания должна была смелее вмешаться в русско-турецкую войну 1828-1829 гг., что могло спасти Турцию от поражения. Пальмерстон заявил, что турецкое поражение и заключение выгодного для России Адрианопольского мира создавали опасность появления русских войск в Турции и расширения русской границы в южном направлении (Opinions and Policy of the right honourable viscount Palmerston 1852: 131). Очевидно, что уже тогда Пальмерстон рассматривал Россию как главного соперника Великобритании на Ближнем Востоке, явно опасаясь усиления российского влияния в этом регионе. По мнению ряда британских историков, положительный резонанс от этого выступления среди британской общественности пробудил у Пальмерстона вкус к внешнеполитической деятельности (Judd 1976: 12). С тех пор дипломатия стала его любимым занятием. К тому же лорд обладал неплохими способностями к изучению иностранных языков, блестяще говорил на французском и итальянском. Кабинет лорда Грея включил в себя многих видных политических деятелей страны, единомышленников по большинству вопросов государственной политики, весьма искушенных в делах управления государством. На эту особенность нового правительства обращала внимание весьма информированная газета «Таймс»: «Состав кабинета Грея настолько хорош, насколько ему позволяет таковым быть нынешнее состояние партий. Он был определен выбором общественных деятелей, которые скорее всего согласны по большинству политических вопросов и в особенности с теми великими принципами, объединяющими все мыслящие и бескорыстные умы в современном беспокойном мире» (Times 1830. 22 Nov.). Назначение нового министра иностранных дел газета оценивала следующим образом: «Лорд Пальмерстон имеет большой опыт в качестве главы трудного департамента [имелось в виду военное министерство Великобритании. - М.Ж.] и, как можно судить по его публичным заявлениям, является сторонником либеральной политики в отношениях с зарубежными государствами» (Times 1830. 22 Nov.). Российские дипломаты в Лондоне в своих донесениях в Петербург дали детальную характеристику новому британскому кабинету и его членам. Так, посланник А.А. Матушевич в специальной депеше на имя вице-канцлера Российской империи графа К.В. Нессельроде отмечал, в частности, что «в отношении ораторских талантов, присутствие которых является одним из обязательных условий представительной формы правления, новое правительство - одно из замечательных, какие когда-либо существовали. Оно собрало почти всех из самых красноречивых представителей обеих палат» (АВПРИ. 1830. Ф. Канцелярия. Оп. 469. Д. 139. Л. 347). Однако такая характеристика вряд ли относилась к Пальмерстону, который обладал непривлекательным голосом и замедленными манерами при произнесении речей, с которыми он мог выступать лишь после тщательной подготовки. Его политическим оружием было не слово, а перо, которым он мастерски пользовался, составляя грозные дипломатические ноты и протесты. Пальмерстон был прирожденным бюрократом. Лорд имел к этой работе и склонности, и желание. Он обладал прекрасной физической формой для тяжелой бюрократической работы, проводя по восемь часов ежедневно за письменным столом, а затем посещая многочисленные светские рауты и дипломатические приемы. А.И. Герцен, имевший возможность наблюдать лорда в начале 50-х гг. в Лондоне, восхищался его «сильным организмом» (хотя лорду в то время было далеко за шестьдесят) и неистощимой энергией: «А вечно юный Пальмерстон, скачущий верхом, являющийся на вечерах и обедах, везде любезный, везде болтливый и неистощимый, бросающий ученую пыль в глаза на экзаменах и раздачах премий - и пыль либерализма, национальной гордости и благородных симпатий в застольных речах...» (Герцен 1958: 109). Лорд много работал, глубоко вникая во все вопросы, которыми занимался. Это затрудняло его оппонентам споры с ним, будь то иностранные дипломаты либо коллеги по министерству. За свою бюрократическую въедливость и педантизм он уже в первые годы работы в Форин оффис получил прозвище «Пальмерстон-протокол» («Protocol Palmerston»). Однако Пальмерстон не был безликим бюрократом от дипломатии. Лорд проявил себя и как активно действующий парламентарий. Недостаток ораторского мастерства он заменял отличным знанием всех мелочей обсуждаемых проблем, что являлось результатом их тщательной кабинетной проработки. Его выступления в парламенте обычно вызывали широкий резонанс среди британской общественности. В конце 1830 г. российские дипломаты в Лондоне, казалось, были удовлетворены назначением лорда Пальмерстона главой Форин оффис. Посол князь X.А. Ливен дал ему блестящую характеристику в своем донесении в Петербург: « …это человек достойный и честный в полном смысле слова, искренний, открытый, добросовестнейший исполнитель своего слова; он обладает живым умом, быстрым соображением, здравым рассудком. И так как он долгое время участвовал в министерстве лорда Ливерпуля, потом Каннинга и даже герцога Веллингтона, то дела ему нисколько не чужды и не затрудняют его. К несчастию, добросовестность далеко не была отличительной чертой прежнего министерства. В этом отношении мы не только ничего не потеряли, но, наверное, выиграли» (Мартенс 1895: 444). Увы, радужным прогнозам царского посла не суждено было сбыться. Британский министр очень скоро показал себя активным противником русских интересов в Европе и на Ближнем Востоке. И уже в 1832 г. русский посол в Париже К.О. Поццо ди Борго, не скрывавший личной неприязни к Пальмерстону, утверждал: «Он (Пальмерстон) не останавливается ни перед какими средствами: пути кривые и извилистые, клевета, умолчание, запирательство - все он считает пригодным. Россию считает он главным тормозом для осуществления своих разрушительных и безрассудных проектов» (Мартенс 1895: 554). Такая резкая смена оценок произошла из-за того, что Пальмерстон прекрасно видел непримиримость англо-русских геополитических интересов в различных частях мира, особенно в ближневосточном регионе. Россия стремилась закрепить успех своей восточной политики, достигнутой в результате победы в войне 1828-1829 гг., утвердить свое влияние на Балканах и в Османской империи, установить контроль над черноморскими проливами Босфор и Дарданеллы. Великобритания же, с подозрением наблюдавшая за постепенным усилением российских позиций на Ближнем Востоке, опасалась дальнейшего проникновения России на Ближний Восток, особенно в Индию, поэтому главной целью своей восточной политики Пальмерстон считал вытеснение России из ближневосточного региона. Выполнить такую задачу Великобритания могла лишь в случае осуществления контроля над черноморскими проливами, т.е. заперев русский флот в Черном море и не выпуская его в Средиземное море. От этого, по мнению Пальмерстона, во многом зависела безопасность британских торговых путей на Восток, в Индию - богатейшую колонию Великобритании. Так получилось, что именно в противостоянии с Россией Пальмерстон шлифовал свое дипломатическое мастерство. Он был одним из первых, кто стал использовать общественное мнение в качестве мощного орудия для проведения в жизнь своей внешнеполитической линии. Более, чем какой-либо другой политический или государственный деятель XIX в., он знал, как обратиться к простому «человеку с улицы», представителю среднего класса, удачно используя идею британского воинствующего патриотизма (в английской политической терминологии - джингоизма). Лорд часто обращался за поддержкой к британской общественности, минуя политический истеблишмент, что было весьма необычно в то время. По словам американского историка П. Хейза, «Пальмерстон, как и Каннинг до него, вовремя понял ценность общественной поддержки» (Hayes 1975: 103). Любое ухудшение англо-русских отношений сопровождалось соответствующими изменениями общественного мнения, которое в то время уже играло значительную роль в политической жизни Великобритании. Газеты и журналы раздували русофобские настроения среди англичан, пропагандируя ставшую популярной концепцию «русской опасности» для Индии. Лорд Пальмерстон лично принимал активное участие в формировании британского общественного мнения, используя его в качестве идеологического прикрытия для своего внешнеполитического курса. Руководитель британской дипломатии имел тесные контакты с редакциями таких крупных изданий, как «Глоуб», «Курир», «Обсервер», «Морнинг Кроникл» и др., писал для них передовицы, иногда заказывал статьи нужного ему содержания, используя деньги из секретных фондов. Он пытался «приручить» владельцев и редакторов этих газет. Так, в 1841 г. Пальмерстон рекомендовал владельца «Морнинг Кроникл» к баронскому титулу. Он даже использовал в своих интересах «Таймс», которая в те годы обычно ориентировалась на его политических противников. Пальмерстона иногда называют либеральным политиком за его поддержку либеральных движений в различных странах Европы. Однако, на наш взгляд, внешнеполитический «либерализм» лорда носил показной, конъюнктурный характер, обычно направленный на успокоение общественного мнения Великобритании. Однажды, выступая в палате общин по вопросу о возможной поддержке польского восстания 1830-1831 гг., он открыто заявил: «Великобритания не вмешивается во внутренние дела стран, где имеют место гонения на либеральные принципы, так как не имеет смысла начинать войну из-за абстрактных принципов» (Opinions and Policy of the right honourable viscount Palmerston 1852: 249). Вероятно, Пальмерстона можно назвать «бескорыстным националистом», всегда и везде борющимся за выгоды Великобритании. Он признавал лишь одну цель - всемерную защиту британских интересов. Его главным внешнеполитическим принципом были слова, сказанные в парламентской речи 1848 г.: «У нас нет вечных союзников и постоянных врагов. Наши интересы вечны и постоянны, и наш долг следовать этим интересам» (Международные отношения на Балканах 1990: 14). Характерно для него и другое высказывание: «Моя доктрина заключается в том, что мы должны полагаться только на себя; проводить свою собственную политику; преследовать свои собственные цели и действовать исходя из своих собственных принципов; использовать правительства других стран, насколько это возможно... но никогда не идти на поводу у них. Быть впереди них всюду, где это возможно, но никогда не следовать за ними» (Billy 1993: 16). Хотя Пальмерстон и входил в свое время в торийские и вигско-либеральные правительства, его вряд ли можно назвать «тори», «вигом» или «либералом». Он никогда не выпячивал своих партийных пристрастий. Лорд не зависел от клановых или партийных связей, он был политически самодостаточен. У него не было устойчивых политических идеалов, Пальмерстон был прагматиком в политике. Это отчетливо отразилось в череде его партийных пристрастий: тори, каннингит, виг и даже либерал. Пальмерстон свято верил в то, что британский тип конституционной монархии является лучшей формой государственного управления. Он часто рекомендовал его европейским политикам, которые намеревались проводить реформы в своих странах. Умеренная, либеральная конституция была для лорда средством установления монархической стабильности и избежания народных волнений. В своей внешнеполитической деятельности Пальмерстон стремился поддерживать такие государства, но в своей стране он без особого энтузиазма относился к проведению углубленных социальных и политических реформ. Только с большими оговорками он поддержал компромиссный Великий билль о реформе 1832 г., который незначительно расширил избирательные права буржуазии. Он пошел на этот шаг лишь тогда, когда увидел, что дальнейшее откладывание проведения избирательной реформы может привести к широкомасштабным народным протестам и, возможно, даже к социальной революции в Великобритании. Будучи по рождению аристократом, Пальмерстон считал свой социальный класс руководящим и управляющим в Великобритании. Он был твердо уверен в том, что аристократия должна править Британией, так как имела для этого специальные знания и опыт. В 1831 г. Пальмерстон заявил в парламенте: «Землевладельцы [аристократы. - М.Ж.] являются великой основой, на которой держится вся остальная часть общества и государственные институты страны. Я не умаляю значения промышленников и коммерсантов, но земля страны и есть сама страна, и владелец земли имеет самый глубокий интерес в ее благосостоянии; тесно связанный с землей, он должен разделять судьбу своей страны как во время ее успехов, так и во время неудач» (Billy 1993: 18). Такие взгляды Пальмерстона и его внешнеполитический курс вполне устраивали не только либералов, но и многих консерваторов в парламенте. Во время своего руководства Форин оффис Пальмерстон ввел новые нормы взаимоотношений своего министерства с правительством и короной. Так, в 1840-х гг. Пальмерстон успешно боролся с попытками королевы Виктории, активно поддерживаемой ее мужем, принцем-консортом Альбертом, вмешиваться в деятельность МИДа. В 1846 и 1847 гг. она особенно настойчиво требовала предоставления ей возможности просматривать все дипломатические депеши, чем вызывала крайнее возмущение Пальмерстона. Например, королева стремилась заставить Пальмерстона знакомить ее, как это предписывала королевская прерогатива, со всеми дипломатическими документами и перепиской. Он серьезно возражал, ссылаясь на полную секретность документации. Пальмерстон умудрялся показывать королеве лишь немногие документы. Таким образом, в те годы, когда лорд был министром иностранных дел, корона была почти полностью отстранена от формирования внешнеполитического курса Великобритании. По указанию Пальмерстона копии дипломатических депеш или отрывков из них распространялись среди членов правительства, так как по наиболее важным внешнеполитическим делам кабинет обычно выносил коллегиальные решения. Однако Пальмерстон в интересах своего видения пути решения вопроса часто скрывал от правительства некоторые документы либо давал их выборочно. Особенно тщателен он был в отборе документов для оглашения в парламенте, которые должны были оправдывать его внешнеполитический курс. Специально отобранные депеши тщательно редактировались и представлялись в виде так называемых «Синих книг» (отчетов министерств, издававшихся с разрешения парламента). Справедливости ради надо отметить, что дипломатическую информацию в то время в таком объеме не публиковало ни одно правительство мира. Пальмерстон также широко использовал возможности частной переписки, что позволяло ему скрывать дипломатические ходы и идеи. В 30-40-е гг. XIX в. Пальмерстону пришлось серьезно заниматься решением «восточного вопроса» в связи с обострением турецко-египетского конфликта. Сначала восточная политика Пальмерстона завершилась полным провалом. Пальмерстон, да и весь кабинет Грея в целом, проявили недостаточное внимание к проблемам ближневосточного региона, увлекшись решением европейских дел (проблемы, возникшие в связи с французской и бельгийской революциями 1830 г., польским восстанием 1830-1831 гг.). Пальмерстон явно недооценил заинтересованность России в преобладании на Ближнем Востоке, ее способность сопротивляться британскому диктату. Россия благодаря умелым военным и дипломатическим маневрам (в частности, 8 июля 1833 г. был подписан Ункяр-Искелесийский мирный договор с Турцией) сумела на некоторое время получить выгодный для себя режим черноморских проливов. Британское влияние в ближневосточном регионе было подорвано. Однако под давлением торгово-промышленных кругов Великобритании Пальмерстону удалось довольно быстро скорректировать свою восточную политику. Активно вмешавшись во второй турецко-египетский конфликт (1838-1841), он добился отмены Ункяр-Искелесийского договора, восстановив авторитет Великобритании на Ближнем Востоке. Однако восточный вопрос был далек от завершения. В последующие несколько лет Пальмерстон проявлял максимум внимания к решению этой проблемы, стремясь всеми доступными ему средствами и путями не допустить восстановления российского влияния в ближневосточным регионе. Пиком его восточной политики было успешное вовлечение Великобритании в Крымскую войну в 1854 г., которая завершилась поражением Российской империи. СПИСОК СОКОРАЩЕНИЙ ННИ - Новая и новейшая история

About the authors

M. V. Zholudov

Ryazan State University named after S. A. Yesenin

Candidate of Historical Sciences, Associate Professor, Department of Universal History and International Relations

References

Supplementary files