№ 2 (2017)

В статье с точки зрения актуализации значения арктических территорий в жизни современной цивилизации рассматриваются исторические условия и результаты становления полярного земледелия в СССР на материалах Ямало-Ненецкого округа в период 1930-х гг. Автор, основываясь на различных видах исторических источников, устанавливает ведущие факторы (в том числе крестьянская ссылка) и средства реализации государственной политики по освоению северных территорий. Ведущим методологическим подходом является мультидисциплинарный, позволяющий с позиций различных наук решить поставленные научные задачи. В статье анализируются важнейшие правительственные решения по хозяйственным вопросам, способствовавшие реализации проекта «полярное земледелие», и документы окружного уровня по созданию условий для развития сельского хозяйства. Автор приводит сведения о первоначальном опыте земледелия в регионе, о создании предприятий, занимавшихся земледелием, подтверждает динамику аграрного развития статистическими данными. В статье показана роль Главного управления Северного морского пути в экономическом развитии территории. Автор затрагивает и вопрос о научных основах полярного земледелия, игравших исключительно важную роль в организации посевов в условиях тундровых почв. В этой связи положительное значение имело создание на Ямале комплексной сельскохозяйственной станции как подразделения Института полярного земледелия, осуществлявшей большой комплекс опытной работы, снабжавшей семенами выведенных сортов культур предприятия и колхозы. Одновременно в статье подчеркивается и значение местного агронома-любителя Д.М. Чубынина в популяризации земледелия и его развития в Салехарде. Становление полярного земледелия было обусловлено фактором крестьянской ссылки на Север в русле стратегии советского государства по освоению северных территорий с целью извлечения ресурсов. Создание национальных округов на Севере было также подчинено этой глобальной задаче. На примере Ямала прослеживается реализация государственной политики по аграрному освоению северных территорий, призванных обеспечить население овощами, чтобы если не снять, то минимизировать материальную нагрузку на государство по обеспечению этих территорий продовольствием.

В статье представлен процесс становления и развития научных исследований по изучению основных биоресурсов традиционного промыслового северного хозяйства и рыболовной отрасли. Бурное развитие нефтегазового комплекса Западной Сибири объективно отодвигало в тень экономического развития оленеводческо-промысловое хозяйство коренных народов Севера и традиционные отрасли экономики: охоту и рыболовство. Тем не менее, в официальных документах партии и правительства, научных публикациях подчеркивалось большое народно-хозяйственное значение освоения биологических ресурсов Севера СССР. Отмечалось, что традиционные отрасли: охота, рыболовство, оленеводство имеют большое значение для развития экономики коренных народов Севера и создания местной продовольственной базы для растущего населения в связи с активной индустриализацией Севера. Проблема использования природных биологических ресурсов Севера властями страны рассматривалась в контексте коренного улучшения ведения промысловых отраслей хозяйства. В решениях съездов КПСС, других официальных документах подчеркивалась необходимость планирования народного хозяйства и руководства хозяйственными процессами на строго научных основах. Генеральным направлением в освоении биологических ресурсов Севера была признана его интенсификация. Выделяли три основных направления интенсификации: осуществление промыслов в оптимальные и сжатые сроки; осуществление комплекса биотехнических мероприятий, обеспечивающих улучшение среды обитания объектов промысла; переход от экстенсивного промысла к зоо- и аквакультуре - разведению наземных и водных животных и растений. Научные исследования развивались в этих прикладных направлениях. Делается вывод о том, что в большей степени были разработаны биологические и особенно геоботанические аспекты проблем освоения Севера. Недостаточно изученными были общие теоретические основы, технические и социально-экономические проблемы освоения биоресурсов Севера. Взаимодействие государственных органов власти и научного сообщества в сфере изучения возможностей рационального использования биоресурсов характеризуется противоречивыми тенденциями. С одной стороны, вопросы рационального освоения биоресурсов неизменно включались в «генеральные схемы» освоения Севера. С другой стороны, применительно к Северу вопросы промышленного развития, как правило, рассматривались в приоритетном порядке отдельно от вопросов сельского и промыслового хозяйства. Несмотря на декларативную важность научного подхода к освоению биоресурсов для государства, они всегда оставались в тени топливно-энергетической проблематики.

В статье анализируются изменения в законодательстве Российской империи в области акцизов на торговлю вином в Западной Сибири и порядок реализации этой политики в Березовском уезде. С привлечением новых архивных материалов выясняются объемы и ценовая политика правительства. Особое внимание уделено торговле вином среди инородцев. Гражданские губернаторы Тобольской губернии во время обревизования Березовского уезда высказывали разные предложения в этой сфере: продажу вина делали свободной, затем отменяли, потом снова вводили, запрещали торговлю вином на стойбищах и во время ярмарок. Принимались решения о расчете за вино деньгами, запрещая производить обмен вина на продукты промысла, прежде всего пушнину. Организовывали стационарные магазины, продавали вино в розницу и оптом. Отмечается, что поиск вариантов оптимального управления торговлей вином и сбором акцизов продолжался весь XIX век. Делается вывод, что хотя вопрос о торговле вином и на уровне губернии, и во всей Западной Сибири оставался злободневным, решить его не представлялось возможным в силу как объективных (огромная территория, отсутствие возможностей для контроля), так и субъективных причин (приверженность аборигенов к выпивке, стяжательство торговцев, которые специально приобщали к выпивке инородцев, отсутствие конкуренции в силу невыгодности казенной торговли, злоупотребления власти).

В статье излагается материал о четырех жилых постройках, исследованных Николаенко А.Г. в 1973, 1976 годах на поселении Ютановка-2 салтово-маяцкой культуры VIII-X вв. н.э. Поселение алан лесостепного варианта салтово-маяцкой культуры находится на территории села Ютановка Волоконовского района Белгородской области, на правом берегу реки Оскол. Постройки 1, 2 и 4 сохранились наполовину, постройка 3 исследована полностью. Внутри помещений есть очаг как отопительное устройство и как устройство для приготовления пищи, что позволяет считать постройки жилыми. Основное отопительное устройство представлено размещенным почти в центре открытым очагом. В постройках 1 и 2 очаг устроен в круглом углублении, но в сочетании с угловым углубленным очажком. В постройке 3 очаг в форме углубления, округлой ямки с различной глубиной. В постройке 4 очаг открытый, без ограждения и специального углубления, но в сочетании с пристенным не углубленным очажком, возможно, огражденным несколькими камнями или в сочетании с печкой-каменкой. Центральный очаг в жилищах 1 и 2 дополнялся угловым, а в жилище 4 - пристенным устройством, служившими дополнительными источниками тепла. Вполне возможно, что на место расположения углового (пристенного) очажка, как дополнительного источника обогрева, ссыпалась горячая зола и древесный уголь. Данные очажки, особенно угловые, могли быть и особым местом, где на определенное время складывалась горячая зола как предмет почитания и поклонения. Из этнографических материалов известно, что у народов Северного Кавказа очаг, надочажная цепь, котел, зола и уголь из очага считались семейной святыней, от которой зависело благополучие и изобилие в доме. В традиционном жилище Северного Кавказа срединный очаг никогда не устраивали строго в центре помещения и напротив входа, но всегда несколько в стороне, чтобы ветер из раскрытой двери не задувал огонь очага и чтобы увеличить площадь хозяйственной половины. Очаг делил жилую площадь на две функционально разные половины: от входа перед очагом - переднюю, хозяйственную и вторую, за очагом, более теплую и укромную, считавшуюся почетной. В прошлом осетины верили в то, что бог-охранитель домашнего очага обитал в правом внутреннем, т.е. наиболее удаленном от входа, углу жилища. Центральный и пристенный очаги устраивались в жилищах Маяцкого городища и реже на Маяцком селище. На поселении Ютановка-1, на Дмитриевском комплексе, на поселении Верхний Салтов жилые постройки с сочетанием центрального и углового (пристенного) очагов не выявлены. Материал, дающий нам определенные знания о жилых постройках поселения, не был введен в научный оборот, хотя представляет интерес как единственные на данный момент археологические объекты жилого характера, исследованные на поселении Ютановка-2.

В статье рассматривается процесс складывания системы приходов, особенности ее развития на Тобольском Севере. Выделяются три основных этапа формирования приходов на территории края: конец XVI - середина XVII вв., первая половина XVIII в.; середина XIX - начало ХХ вв. Отмечается, что по мере демографического роста, прежде всего за счет русских переселенцев, автоматически расширялась сфера влияния православной культуры. Анализируется численность, национальный состав прихожан. Изучение клировых ведомостей выявило, что, хотя число прихожан в течение XIX - начала ХХ вв. непрерывно возрастало, тем не менее, в данном отношении показатели Тобольского Севера в два раза уступали среднестатистическим общеепархиальным показателям. Делается вывод о том, что преобладание в сельских малолюдных приходах инородческого населения, в целом индифферентно относившегося к православию, создавало дополнительные трудности для духовенства, т.к. очень узким оказывался круг лиц, на который можно было бы опереться в решении стоявших перед церковью задач. Обращается внимание на меры государственной помощи, которые практиковались для поддержания материального положения священно- и церковнослужителей. Рассматривается состав, отдельные демографические характеристики причтов Тобольского Севера. Отмечается, что изначально среди приходского духовенства преобладали представители местных династий священно- церковнослужителей, чье образование преимущественно ограничивалось домашним обучением и начальными классами духовных школ. Однако в дальнейшем наблюдается процесс постепенного размывания семейной и сословной замкнутости духовенства. Растет уровень его образования, профессиональной подготовки. Указывается на появление в регионе во второй половине XIX - начале ХХ вв. энергичных, целеустремленных священнослужителей, ориентированных преимущественно на миссионерское служение. Рассматриваются мотивы, по которым на Тобольский Север переводились представители духовенства: стремление продвинуться по службе, наказание за совершенные проступки. К числу особенностей северных приходов отнесены удаленность их места расположения от административных центров, замедленные темпы модернизационных процессов, тесная связь церковных институтов с государственными. Отмечается, что религиозная политика Российской империи на севере Западной Сибири стала основной частью общего правительственного курса, направленного на интеграцию коренных народов в российское социокультурное пространство.

Статья посвящена деятельности местной администрации английских пограничных графств, Камберленда и Нортумберленда, в 1528-1536 гг. Цель данной работы - проанализировать состав мировой комиссии и выяснить, какие изменения происходили с ее численным и персональным составом. Источником для исследования служат в первую очередь списки мировых комиссий, сохранившиеся в государственных бумагах. Количество и численный состав мировых комиссий англо-шотландского пограничья за указанный период показывают, с одной стороны, рост численности мировых судей, с другой - продолжающуюся нерегулярность их обновления. Анализ состава магистратов показал, что в обоих графствах Корона опиралась не только на своих ставленников, но и на Генриха Перси, 6-го графа Нортумберленда, и его окружение. Уильям, барон Дакр, другой влиятельный северный барон, не получил такого же влияния даже в своем родном графстве Камберленд. Изучение списков мировых комиссий Камберленда и Нортумберленда позволяет сделать и некоторые заключения относительно судьбы Совета герцога Ричмонда. Традиционно считается, что после возвращения к управлению пограничными марками Перси и Дакра деятельность Совета была ограничена исключительно Йоркширом. Однако то, что члены Совета продолжали автоматически включаться в число мировых судей, заставляет думать, что пограничные графства вовсе не были полностью исключены из его сферы ведения. Как показывает исследование, перемены в королевской политике и способах управления пограничными землями не изменили главные особенности местных мировых комиссий: нерегулярность обновления, малочисленность выходцев из местного дворянства и, соответственно, большое количество представителей других графств и королевской администрации.

В статье рассматривается участие представителей казахов в деятельности Оренбургской пограничной комиссии - основного органа, ведавшего отношениями с казахами Младшего жуза в первой половине и середине XIX века. Одним из путей включения национальных окраин в общеимперские структуры являлось косвенное управление, которое представляло собой синтез традиционных политических и правовых форм и собственно российских, с постепенным вытеснением первых последними. Его наиболее характерным проявлением можно считать систему пограничного управления. Пограничные органы состояли из представителей вассально-зависимых территорий и российской администрации, которые на паритетных началах разбирали взаимные претензии и споры. В отношениях с казахами таким органом стала Оренбургская пограничная комиссия. Представители казахов, которые сначала выбирались ханами и Ханским советом, должны были отстаивать интересы казахов, привлекаемых к ответственности за преступления против «коренных» русских подданных, и участвовать в рассмотрении гражданских споров (торговых, земельных и т.д.), возникавших на российско-казахском пограничье. Со временем казахские депутаты эволюционировали в чиновников, назначаемых и смещаемых российскими властями, однако их основные функции были сохранены. С середины 20-х гг. XIX в. членами Оренбургской пограничной комиссии от казахов назначались преимущественно султаны. Принадлежа к верхушке степного социума, они могли работать уже на равных с русскими советниками позициях, чему способствовал и выросший уровень их образования: многие из них были выпускниками оренбургского Неплюевского военного училища. Далеко не всегда и не все казахи-заседатели эффективно выполняли свои функции; встречались среди них и вымогатели, и сторонники мятежных султанов. Однако само присутствие представителей от казахов при рассмотрении спорных дел повышало значение Пограничной комиссии как арбитражного органа и органа, призванного защищать интересы казахов во всех конфликтных ситуациях с русскими пограничными жителями, казаками и башкирами.

В статье рассматривается российско-британское соперничество за преобладание на Балканах и в ближневосточном регионе накануне Крымской войны (1853-1856 гг.). Целью работы является показать то, что вступление Великобритании в войну на стороне Османской империи было продиктовано в первую очередь геополитическими торгово-промышленными интересами британского государства. Подчеркивается роль одного из видных государственных деятелей лорда Пальмерстона в формировании антирусской политики Великобритании в «Восточном вопросе». В отечественной историографии обычно рассматривалась дипломатическая деятельность лорда непосредственно в годы Крымской войны. В статье исследуется начальный период карьеры Пальмерстона и становление его взглядов по «Восточному вопросу» (30-40-е гг. XIX в.). Источниками исследования являются неопубликованные материалы Архива внешней политики Российской империи, опубликованные отчеты о дебатах британского парламента, тексты выступлений дипломата, дипломатическая переписка, материалы британской печати. Анализ источников привел автора работы к следующим выводам. Во-первых, лорд Пальмерстон оказал значительное личное влияние на формирование внешнеполитического курса Великобритании в «Восточном вопросе» в 30-50-х гг. XIX в. Благодаря его усилиям страна вступила в Крымскую войну на стороне Османской империи, что стало одной из главных причин поражения России в этой войне. Во-вторых, основы антирусской внешнеполитической доктрины Пальмерстона сформировались еще в 30-е гг. XIX в., когда он занимал пост министра иностранных дел Великобритании. Лорд видел непримиримость англо-русских геополитических противоречий в ближневосточном регионе, защищал интересы торгово-промышленных кругов Великобритании. В-третьих, в своей деятельности Пальмерстон активно использовал новые методы дипломатической работы, такие как опора на общественное мнение страны и широкое использование средств массовой информации в качестве мощного орудия для проведения в жизнь своей внешнеполитической линии. Он принял личное участие в организации русофобской кампании накануне и в годы Крымской войны. Его по праву можно считать одним из зачинателей информационных войн в истории мировой политики. В-четвертых, Пальмерстон активно возражал против вмешательства монарха в процесс формирования внешнеполитического курса Великобритании. Он проводил самостоятельную внешнюю политику. В те годы, когда лорд был министром иностранных дел, корона была почти полностью отстранена от участия во внешних делах страны.

Целью статьи является изучение социального состава участников одной из битв периода Войн Роз в Англии. Хотя событийная сторона этого конфликта известна достаточно подробно, основной дискуссионной проблемой является степень влияния войн на общество и вовлеченность в них представителей различных социальных групп. Ее решение возможно в плоскости составления «коллективных биографий» с помощью метода просопографии. Изучение социального состава участников отдельного сражения является одним из шагов в достижении данной цели. Информация об участниках битвы содержится в основном в нарративах («Краткая английская хроника», «Хроника Грегори», «Анналы» и «Итенерарий» Уильяма Уорчестера). Их сведения были сопоставлены с официальными источниками («Парламентские Свитки», материалы Канцелярии и казначейства). В результате было поименно установлено 35 человек, участвовавших в сражении, из них 20 сражались на стороне Ланкастеров и 15 - на стороне Йорков. Полученные выводы можно разделить на три направления. Во-первых, были установлены отношения, которые существовали между приверженцами каждой стороны конфликта. Три графа и два лорда - представители светского нобилитета, командовали армиями в сражении. Основную группу известных нам участников сражения представляли рыцари и сквайры (20 человек). В тех случаях, когда удалось реконструировать биографические данные этих людей, можно говорить об основных мотивах выбора стороны конфликта. Это прежде всего личные отношения с лордом, родственные и матримониальные связи. Большинство дворян занимали значительное положение в своих графствах, поэтому в противоборствующих армиях они должны были играть роль офицеров среднего и младшего звена. Во-вторых, был рассмотрен территориальный состав данной группы по графствам. Вразрез с имеющимися в научных исследованиях утверждениями, нельзя говорить о четкой территориальной принадлежности дворянства. Хотя на стороне графа Пемброка и графа Уилтшира (ланкастерцы) преобладали выходцы из Уэльса, а среди сторонников графа Марча (Йорк) было много представителей Херефордшира, уроженцы этих регионов (или связанные с ними лица) были и в рядах противоположных армий. В-третьих, были изучены модели социально-политического участия дворян в предшествующие и последующие периоды Войн Роз. Среди этих людей большинство лишь единожды сделали выбор партии, на стороне которой они сражались, не изменяя ему.

В статье публикуются и анализируются материалы III-II вв. до н.э., обнаруженные в 2015-2016 гг. на многослойном поселении Парканы-II на левобережье Нижнего Днестра. Публикуемое впервые синопское амфорное клеймо с именем астинома Ἶφις τοῦ Ἐστιαίου фиксирует греческий импорт, поступавший на памятник в последней четверти III в. до н.э. Литые бронзовые крестовидный крючок-застежка и поясной крючок однозначно свидетельствуют в пользу их принадлежности материальной культуре скифов. Эти предметы имеют достаточно аналогий в скифских памятниках не только Поднестровья, но и Побужья, Поднепровья, Крыма и Подонья. Связь этих находок и культурного слоя III-II вв. до н.э. поселения Парканы-II с синхронными скифскими погребальными комплексами, исследованными между сс. Парканы Слободзейского района и Бычок Григориопольского района более ста лет назад, очевидна. Об этом свидетельствуют материалы недавно опубликованного скифского могильника II-II вв. до н.э., изученного у с. Глиное Слободзейского района, где была обнаружена ближайшая аналогия крестовидному крючку-застежке с поселения Парканы-II. Кроме того, крючок аналогичной конструкции происходит из кургана 156, исследованного у с. Парканы в конце XIX в. Это позволяет констатировать, что на левобережье Нижнего Днестра выявлен, во-первых, новый поселенческий памятник, функционировавший в III-II вв. до н.э., а во-вторых, новый археологический макрокомплекс III-II вв. до н.э., который к настоящему моменту является не единственным в своём роде. Подобные макрокомплексы уже известны. Один из них расположен в 31,5 км к юго-востоку от поселения Парканы-II, возле с. Глиное Слободзейского района, и включает в себя могильник (изучался в 1995-2012 гг.) и поселение на р. Красная (стационарно не исследовалось). Второй аналогичный макрокомплекс находится в 25 км к юго-востоку от поселения Парканы-II, у с. Чобручи, и состоит из поселения со слоем III-II вв. до н.э. (раскопки 1993-2014 гг.) и синхронных скифских курганов. В совокупности материалы, полученные при раскопках и разведках этих памятников, не оставляют сомнений, что скифская степная культура в Поднестровье не только не прекратила свое существование в конце IV в. до н.э. или в первой трети III в. до н.э., как считалось ранее, но и продолжала развиваться, как минимум, до конца II в. до н.э.