Echoes of 1591 crimean raid on Moscow in southern uyezds of Russia (About the origin of a chapter from the New chronicle)

Full Text

В начале июля 1591 г. войска крымского хана Гази (Казы)-Гирея прорвались к Москве, но, проведя всего одну ночь у ее стен, поспешно бежали; до Судбищ татар преследовал отряд тульского выборного дворянина И.Н.Мясного [5. С. 68]. (Летописное известие о трехдневном пребывании крымцев под Москвой [59. С. 72] ошибочно). В Новом летописце старшей редакции (далее — НЛ), где подробно рассказывается об этих событиях, имеется и глава (32-я) «О речех на царя Бориса (точнее, он в то время был еще боярином [27. С. 167]. — Я.С.) и о неповинной крови». Согласно этой главе, привлекшей внимание еще Н.М.Карамзина, в 1591/92 г. «воиде мысль во многие простые люди украинские, что приведоша царя крымского подъ Москву Борисъ Годуновъ, бояся отъ земли про убойство царевича Дмитрея»; алексинский сын боярский Иван Подгорецкий «возвести на съвоево крестьянина сия прежереченныя словеса про Бориса»; во время пыток этого крестьянина в Москве он «оклеветавъ много множество людей», и из столицы послали «сыскивать по городомъ (П.П.Смирнову казалось, что на «украйны» были отправлены особые следователи [52. С. 337—338]. — Я.С.), много людей переимаху и пытаху и кровь неповинную пролияху … во всей Украйне», от пыток в темницах «множество» умерло, «а иных казняху и языки резаху … И оттово многие места запустеша» [42. С. 44]. (Кстати, за более позднее время о толках такого рода неизвестно [см.: 36. С. 613—620]). Примечательно, что по стилю данная глава НЛ родственна многим другим [ср., напр.: 42. С. 35, 42, 47, 52, 53, 70, 87, 98, 105, 110, 111, 137]. Имеющееся в них выражение «неповинная кровь» часто встречается в разнообразных источниках [3. С. 106, 108, 114; 7. С. 241, 246; 10. С. 172, 373; 13. С. 30, 31, 84, 101; 25. С. 498, 511; 37. С. 60; 38. С. 444; 39. С. 128, 182—184, 186, 192, 194, 196, 202, 204, 206, 214, 554; 40. С. 28, 38, 40, 144, 150, 358; 42. С. 40, 52—54, 66; 43. С. 222, 252, 257, 258; 46. С. 153, 1419; 47. С. 52, 71, 74, 75, 77—78, 87, 91, 94, 99, 100, 103, 108; 56. С. 151, 188, 225, 251, 266; 58. С. 205, 215, 221, 225, 226, и др.] и восходит к Библии [см., напр.: Ис. 59: 7—8]. Это, между прочим, не позволяет утверждать, как поступил Л.В.Черепнин, что идея «неповинной крови» определяет «весь рассказ» НЛ о времени Бориса Годунова под влиянием «Истории вкратце» Авраамия Палицына [60. С. 99]. Кроме того, если верить автору НЛ, «инихъ казняху, инихъ языки резаху, инихъ по темницамъ розсылаху» и среди причастных у угличскому делу, а также «бояръ», ставших жертвами холопских доносов [41. С. 42, 52]. (Процитированный летописный рассказ, кстати, перекликается с известием одного позднего «Временника», которое восходит, по-видимому, к какому-то краткому летописцу, что уже «в царство Борисово … мнози неповинно истязаеми и неправедно царю оклеветаеми; и языки ихъ неповинныхъ резаху, и въ темницахъ, гладомъ и нуждею истомлени, смерти прияша» [8. С. 47]). В представлении Р.Г.Скрынникова «антигодуновская агитация» по поводу угличского дела — лишь внешний повод для репрессий в южнорусских уездах, причиной же являлся страх перед социальными потрясениями в условиях крестьянского закрепощения [49. С. 55]. (Утверждения известного ученого, что, как доносил некий алексинский дворянин, его крестьянин «возводит многие вины на правителя Бориса Годунова», про которого «толковали, будто … его подручные … навели на столицу татар» [50. С. 114, 183], не отличается точностью, подобно взгляду В.И.Корецкого, что неблагоприятные для царского шурина слухи распространились уже летом 1591 г., когда под Москвой «появились полчища Казы-Гирея»). С точки зрения этого же исследователя, летописная версия о расправах на «всей украйне» подтверждается родословными дворянскими росписями, согласно которым М.А.Зыбин в 1595/96 г. «был в разгромных городах». Одним из них могла стать Калуга, поскольку часть ее жителей поплатилась ссылкой в Сибирь [6. С. 58; 26. С. 39—40; 28. С. 201—203]. Но «разгромными» городами (подобно разоренным, погромленным, пограбленным [14. С. 50; 17. С. 232; 19. С. 94, 95, 101; 24. Т. 9. Примеч. 398; Т. 12. Примеч. 793; 31. С. 119; 32. С. 230; 33. С. 249; 38. С. 98; 40. С. 154; 41. С. 580; 43. С. 259; 57. С. 23, 35; 63. С. 743; 65. С. 234; ср: 18. С. 38; 27. С. 261; 28. С. 361, и др.]) в родословных росписях могли быть названы пострадавшие от татарского вторжения 1592 г., когда, например, была сожжена крепость в Епифани. Напомним также, что двумя годами прежде черкасы предали огню стены и башни Воронежа. По словам А.А.Зимина, брожение, вызванное слухами о том, что Борис Годунов сам «навел» крымцев на Москву, правительству удалось «подавить … в зародыше». Выдающийся историк напомнил, что ходили и толки, будто столицу в 1591 г. подожгли «Годуновых люди», дабы отвлечь ее жителей от пересудов относительно угличского дела, причем эти толки явно напоминают наветы на Глинских в 1547 г. [21. С. 174—175, 179; 23. С. 108]. (Глинских обвиняли в том, что они подожгли Москву, «норовя приходу иноплеменных», т.е. крымцев [22. С. 305]). Кстати, еще князя И.Ф.Мстиславского обвиняли в том, что он «навел со своими товарыщи» весной 1571 г. Девлет-Гирея на московские святыни. Аналогичное известие, почерпнутое из какого-то неизвестного источника, встречается даже в «Московии» Джона Мильтона [9. С. 119; 29. С. 248, 249; 48. С. 131; 51. С. 429, и др.]. Бросается в глаза то обстоятельство, что в 1571 г. виднейшего боярина обвинил в «измене» сам царь, а не простолюдины с «украйны», как два десятилетия спустя, да и результаты крымского вторжения в обоих случаях оказались совсем разными. При этом если «яростивый» «деспод» решил таким образом снять с себя ответственность за московскую трагедию, то алексинские «мужики» пытались скомпрометировать всемогущего правителя, что подтверждает тезис А.С.Демина (не принявшего во внимание летописное известие о крамоле в «заречных городах») о наличии в России последних десятилетий XVI в. «массовой явной и скрытой» оппозиции [16. С. 35]. (Иван IV обвинял в изменнических связях с Девлет-Гиреем и бояр, приславших к нему якобы белевского сына боярского «разбойника» Кудеяра Тишенкова, который посоветовал хану идти весной 1571 г. «прямо к Москве» и предложил свои услуги «вожа» через Оку и на пути к русской столице [24. Т. 9. Примеч. 352, 366, 404]). Об угличском деле крестьяне южных уездов, по-видимому, могли узнать от служилых людей либо их холопов, участвовавших здесь в боях с татарами, хотя не исключено, что создатель НЛ искусственно связал воедино толки по поводу гибели «новомученика» и молву о причастности Бориса Годунова к вторжению Гази-Гирея. Примечательно, что в этом сочинении сказано и о появлении в тех же уездах молвы о спасении «расстриги» [42. С. 70]. Взгляд, будто расправы на «крымской украйне», о которых поведал автор НЛ, связаны с возникновением слухов, будто «царевич Дмитрий жив и скрывается в Польше» [30. С. 269; ср. с. 242], должен считаться заблуждением, как и мнение о распространении слухов о появлении близ Москвы татар, «приведенных» туда Борисом, в самом «царствующем граде» [4. С. 53]. (Тимофеев, видимо, участвовавший в обороне столицы от крымцев, который старательно собирал толки о «рабоименном» Годунове, даже не намекает на его причастность к вторжению хана, вспоминая про «агарянско нашествие самопришествена с восток нечестивна царя», и прямо отрицает, что это «зло» в отличие от случившихся накануне гибели младшего сына Грозного и московского пожара было делом рук «прелукавого» «властолюбца» [6. С. 50; 13. С. 35]. Патриарх Иов же уверял, что Гази-Гирей двинулся в русские земли по совету шведского короля [40. С. 98, 100]). С точки зрения С.В.Бахрушина, в главе НЛ «О речех на царя Бориса …» «происхождение легенды из тех «непригожих слов» (про смерть младшего сына Ивана IV. — Я.С.), которые служили темою государевых дел, … вскрывается с полной определенностью» [1. С. 117]. В представлении Л.В.Черепнина летописец следовал документу о сыске, запечатлевшему слухи [60. С. 94]. Быть может, в распоряжении книжника, близкого к патриарху Филарету, находилось «дело» о доносе И.Подгорецкого, но о расправах с заподозренными в «измене» и запустении «многих мест» на «украйне» официальный «историограф» знал понаслышке. В.Г.Вовина-Лебедева допускает, что интересующая нас глава НЛ основана на материалах посольского архива, в описи которого за 1627 г. значится «свяска сыскных доводных дел старых при царе Федоре Ивановиче и при царе Борисе, все разбиты, и погнили, и роспались, иных и перебрать нельзя» [11. С. 207]. Не исключено, что в руки летописца попало «доводное дело», которое еще можно было «перебрать». О сыске, затронувшем «многих простых людей украинских» после угличского дела, анонимный «списатель» предположительно рассказал со слов алексинского помещика И.С.Подгорецкого или же причастного к этому расследованию приказного человека, если не помнил сам, отчего на юге страны при «святоцаре» Федоре «многие места запустеша» [55. С. 94]. (О И.С.Подгорецком см., напр.: [61. С. 153; 64. С. 155—156]). Но 32-я глава НЛ, по-видимому, восходит и к документальному источнику [53. С. 159, и др.]. Об этом косвенно свидетельствует и то обстоятельство, что за участие в боях с крымцами под Москвой правитель Борис получил (историки не обращали на это внимание [2. С. 186, 187, 189; 6. С. 51; 21. С. 181; 24. Т. 10. Примеч. 270; 34. С. 57, 186—187; 50. С. 42, 109; 62. С. 7—8, 65, 67, 68]) село Любутек (Любетеск, Любутск) в Алексинском уезде, которое позднее являлось волостным центром [35. С. 140; 43. С. 88]. Главе же НЛ, повествующей о крамоле на «украйне», как мы помним, присуща антигодуновская тенденция. Возможно, поэтому молва о том, что правитель «навел» крымцев на Россию действительно возникла среди алексинских крестьян. К тому же в 1591 г. татар во время преследования разбили неподалеку от Алексина — между Тулой (у стен которой они побывали на пути к Москве) и Дедиловым [54. С. 196, 197]. Кстати, как сообщается в так называемом Казанском сказании, вскоре после сражения у Новгорода Северского 21 декабря 1604 г. «измениша царю Борису», перебежав к Лжедмитрию, алексинцы И.Арцыбашев и Д.Челюсткин «от московские вои» [58. С. 206]. (Попутно заметим, что в конце XVI — начале XVII вв. «сыски» в южнорусских уездах проводились не раз [15. С. 10; 28. С. 193, 201, 214; 45. С. 147; 49. С. 55—56; ср.: 5. С. 209]. Но говорить весьма категорично о «карательных действиях правительственных войск» в «украинных городах» в 1601 г. [28. С. 194] нет достаточных оснований, тем более что бежавший оттуда в Крым К.Уваров являлся «курмышенином» [12. С. 192; 24. Т. 11. Примеч. 36]. В «Перекопском» ханстве, напомним, укрылся и К.Тишенков). Летописный рассказ о толках про крымское нашествие 1591 г. сопоставим и со свидетельством Авраамия Палицына, будто Лжедмитрий I, замышляя поход против хана, надеялся на гибель русского войска в угоду полякам, которым собирался отдать Москву,— свидетельством, оценивающимся М.Ю.Зенченко как «причудливый сплав из обрывков слухов», ходивших по российской столице в царствование самозванца [20. С. 18]. Примечательно, что в НЛ не передается слух (в отличие, скажем, от Временника Ивана Тимофеева и Летописной книги о Смуте), будто в 1591 г. Борис Годунов приказал поджечь Москву, дабы отвлечь внимание ее жителей от пересудов по поводу угличского дела. Зато в НЛ говорится о гибели в бою под Москвой с тушинцами тридцати трех алексинцев [42. С. 80; ср. 143], возможно, по воспоминаниям какого-то участника этой «межъусобной брани». Таким образом, рассматриваемая глава наиболее популярного летописного памятника XVII в. обнаруживает односторонность представлений, что безвестный патриарший книжник пользовался только устными (как полагает В.Г.Вовина-Лебедева) или же (это преобладающий взгляд) лишь письменными источниками.

About the authors

Yankel Gutmanovich Solodkin

Nizhnevartovsk State University of Humanities

Email: roshist@mail.ru
Doctor of History, Professor, Head of the Department of History of Russia

References

Supplementary files